Прямая речь. Прокомментировать тотальные проверки НКО «Огонек» попросил председателя Комитета против пыток, члена Совета по правам человека при президенте России Игоря Каляпина.

— В вашей организации тоже начались проверки?

— Да, причем начались они не с того конца, с которого мы их ожидали. Проверяют не центральный наш офис в Нижнем Новгороде, где Комитет против пыток юридически зарегистрирован, а наше отделение в Оренбурге и Башкортостане, где никакой финансово-хозяйственной деятельности не ведется. Да, там наши юристы работают в судах, защищают права граждан. Но вся финансовая деятельность, то есть то, что прокуратуру интересует, все ведется через нижегородский офис. Но в офис в Нижнем пока не пришли, хотя, как я вижу на сайте прокуратуры, такая проверка запланирована.

— И что же было в ваших отделениях в Башкортостане и Оренбурге?

— Проверяющие скопировали устав и свидетельство о регистрации и, очень довольные тем, что ничего больше проверять не нужно, ушли. Они, очевидно, всего лишь формально исполняют указания Генеральной прокуратуры, о чем откровенно, и говорят.

— Указания Генпрокуратуры, а не Минюста?

— Это абсолютно точно указание Генеральной прокуратуры. По крайней мере, так нам неформально поясняют сами проверяющие.

— Вы не запрашивали документ, где было бы написано, в связи с чем пришла проверка?

— Как нам официально объяснили, мероприятие проводится в связи с необходимостью проверить исполнение законодательства о противодействии терроризму и экстремизму.

— А как это связано с вашей организацией и вообще с НКО?

— Никак. Но где-то, видимо, существует совершенно параноидальная идея о том, что через НКО финансируются некие политические экстремисты, осуществляется некое вторжение во внутренние дела РФ.

— Основания?

— Эта идея не подкреплена никакими фактами. Вы вспомните, сколько за последний месяц, год, пятилетку было скандалов, связанных с хищениями, с коррупцией, со злоупотреблениями во всех секторах государственного управления. Мы можем говорить о системе образования, об армии, о медицине, о спорте, о чем угодно, если это какая-то госструктура, то обязательно в течение какого-то обозримого прошлого в этой сфере был выявлен какой-то скандал о хищении, злоупотреблении, воровстве, предательстве и много еще о чем. А вот такие факты, связанные с НКО, были? Я не помню. Ни разу не было доказано, что какие-нибудь НКО, а тем более правозащитные, отмывали деньги, чтобы через НКО лоббировались интересы каких-то там преступных групп.

— Минюст недавно заявил «Интерфаксу», что такие проверки помогут обнаружить «иностранных агентов». Как вы на это смотрите?

— Найти этих агентов в среде НКО будет непросто, по крайней мере, если исходить из нормальной терминологии, которая принята в законодательстве. У нас не очень компетентные люди любят ссылаться на американский закон FARA, они утверждают, что российский закон об иностранных агентах — копия закона FARA. Ничего подобного. Этот американский закон говорит о лоббистах, об иностранных лоббистах, о тех людях или о тех организациях, которые в США представляют интересы иностранных государств или компаний. То есть выполняют поручения этих государственных компаний, лоббируют эти интересы. Ну посмотрим. Вот Комитет против пыток получает деньги на борьбу с пытками, и, конечно, можно сказать, что фонд Макартуров, или Фонд глобальных возможностей, или фонд Сороса, которые финансируют Комитет против пыток, заинтересованы в том, чтобы в России не было пыток. И что, поэтому мы являемся иностранным агентом? Ну, извините, если будет так сформулировано, то это, на мой взгляд, нанесет ущерба имиджу РФ гораздо больше, чем имиджу Комитета против пыток. Америка заинтересована в том, чтобы в России не пытали, а Россия заинтересована в обратном, что ли? Я думаю, что из такой логики никто не рискнет исходить, и я думаю, что именно в связи с этим никого так и не рискнут обвинить в том, что он является иностранным агентом.

— Как тут не вспомнить, что Минюст не зарегистрировал в качестве «иностранного агента» организацию «Щит и меч», которая заявила о своем желании так зарегистрироваться…

— Это действительно знаковый эпизод: министр юстиции Коновалов сказал, что он готов исполнять закон, но закон об иностранных агентах исполнять невозможно, потому что он противоречит духу законодательства об НКО, противоречит Конституции РФ, международным соглашениям РФ.

— А если все-таки «иностранных агентов» найдут в ходе прокурорских проверок, то каковы юридические последствия для них? Их закроют?

— Сначала будет предупреждение, потом приостановление деятельности, потом инициируется процедура привлечения руководителей организации к уголовной ответственности. Еще предусмотрен гигантский штраф — около миллиона рублей. И дополнительная уголовная ответственность в отношении руководителя и сотрудников, которые не исполняют решение о приостановлении деятельности. Хотя опять же, что такое — приостановление деятельности НКО? Мне не очень понятно. Ну да, можно организацию штрафовать или на меня дело возбудить. А вот запретить нам заниматься тем, чем мы занимаемся, действующее законодательство все равно не позволяет. Это самое парадоксальное в данной ситуации.

— Вы входите в Совет по правам человека при президенте России. Эта структура как-то будет реагировать на происходящее?

— В ближайшее время будет решен вопрос о проведении спецзаседания, на которое мы планируем пригласить генерального прокурора Чайку. И мы спросим прокурора: а зачем эти проверки, каковы результаты? Когда закон об иностранных агентах проводили, нас убеждали: он принимается только для того, чтобы иностранное финансирование не шло на борьбу за власть. Так вот, мы спросим генерального прокурора: много ли он выявил организаций, которые иностранное финансирование тратят на борьбу за власть?

— Комитет против пыток и 10 других НКО подали жалобу в Европейский суд по правам человека еще в феврале — по поводу этого закона об иностранных агентах. Как скоро будет реакция от Евросуда?

— Европейский суд — это, к сожалению, черный ящик: подали жалобу, и она там лежит. Год, два, три, пять. В режиме ожидания. Конечно, секретариат Европейского суда может принять решение о присвоении статуса приоритетности этому делу. Но сочтут они эту жалобу достойной приоритетного статуса или не сочтут, не знаю. Хотя знаю другое: решение по этой жалобе, безусловно, запоздает, а правоприменение закона об НКО в России наступит гораздо раньше, о чем, собственно, и свидетельствуют прокурорские рейды. В то же время законникам стоило бы понимать: ни одна из активных правозащитных организаций не закроется, деятельность не прекратит. От того, что меня вызовут в суд и, допустим, даже лишат статуса юридического лица, ничего не изменится, ни одно наше дело в судах не будет брошено. Мы ведь участвуем во всех процессах в качестве граждан, а не как организация. Комитет против пыток как юридическое лицо в уголовном процессе участвовать и не может — законодательство это не позволяет. Наши юристы задействованы в судебных процессах как представители потерпевших. То есть организация нужна для того, чтобы снимать офис, организация нужна для того, чтобы платить зарплату. Если закроют, ну значит, это будет по-другому делаться.

Беседовала Ольга Алленова
Источник: Журнал «Огонек»