НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «КОМАНДА ПРОТИВ ПЫТОК» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КОМАНДА ПРОТИВ ПЫТОК» | 18+

Про смертность

В марте 2015 году в России появился личный проект журналистки Марии Березиной под названием «Русская Эбола». Данный проект занимался поиском в интернете любой информации о смертях граждан в полиции, СИЗО, ИВС. Информация собиралась вручную по открытым источникам – на сайтах районных отделов полиции, федеральных служб исполнения наказаний, следственного комитета, прокуратуры.

В конце каждого месяца и года в рамках проекта публиковалась статистика, по которой можно было судить о том сколько людей по тем или иным причинам погибают в правоохранительных органах. Проект был популярен, на него обращали внимание не только СМИ и правозащитники, но и власти.

Спустя несколько лет проект прекратил свое существование. Как я узнал из разговора с его создательницей, причин закрытия несколько — власти стали скрывать информацию о погибших, перестали публиковать ее, либо люди перестали умирать. Подхватить знамя «Русской Эболы» в прежнем формате никто не решился. Какая-то информация аккумулируется у тех или иных СМИ, но централизованно никто информацию именно о смертях, не собирает, не анализирует и не публикует.

Как правильно отметила Мария Березина, правоохранители действительно стали скрывать данные о смертях. Те, о которых пишут, умещаются в пару абзацев и сухой диагноз «умер от сердечной недостаточности». Об истинных причинах пишут вообще редко.

Безусловно снижение количества информации о смертях — это результат многочисленных скандалов и разбирательств, которые начинались после публикации такой информации.

Сообщения об избиении и пытках в полиции привлекают большое внимание у СМИ и правозащитников, но смерти, которые еще могут быть и следствием пыток, убийств или доведения до самоубийства, вызывают куда больше резонанса. Начальникам СИЗО, отделов полиции или ИВС такое внимание к своим персонам, учреждению и системе в целом не нужно. Что после этого будет? Велика вероятность, что в учреждение, где нашли труп, приедет проверка из управления или министерства, которые наверняка найдут какие-то нарушения. Придется писать рапорты, объяснения и прочие отписки, начнется хождение по кабинетам, попытки сгладить углы и замолчать выявленные проблемы и недостатки в работе. Если начался общественный резонанс, то нужно пытаться заткнуть рот СМИ, правозащитникам, договориться с родственниками погибшего, чтобы у них не было претензий и много чего еще сделать.

Каждый такой случай – это много проблем и весьма непонятные последствия для руководства учреждения или отделения полиции, где найден труп. После реформы полиции был взят курс на завоевание полицией доверия у граждан. Исходя из этой идеи, показывать самостоятельно что у тебя в отделении люди умирают и буйным цветом цветут пытки, будет решением, явно противоречащим поставленной задаче. Из-за этого информацию скорее всего и перестали публиковать.

Смертей меньше скорее всего не стало, хоть и утверждать это я со стопроцентной уверенностью не могу – нет открытой статистики. Не публикуют ее по причинам нежелания иметь большое количество проблем. Решения о публикациях новостей о пытках, очередном погибшем, принимаются руководством региональных управления МВД или ФСИН, но никак не пресс-службами.  

Статистика смертности и огласка

Статистика смертей скорее всего собирается, однако не публикуется по соображениям «как бы чего не вышло» и «не болтай лишнего». Сообщать о количестве погибших в застенках полиция не обязана. Примерное количество можно установить по открытым источникам, в том числе используя современные технологии.

В своей практике мы предлагали правоохранительным органам и уполномоченным по правам человека в различных регионах дополнять свои ежегодные доклады информацией о делах, связанных с пытками, приговорами по таким делам. Однако должностные лица подобную информацию либо вовсе обходили, либо давали кратко, без подробностей и красок. После того как правозащитников стали массово и неоднократно признавать «иностранными агентами» чиновники стали к таким обращениям и разного рода докладам относиться с еще большим опасением.

За годы работы в правозащите я неоднократно сталкивался с историями, когда людям вызывали скорую помощь прямо в отдел полиции или вообще не вызывали, либо вызывали, когда человек уже был мертв. В то же время отмечу, что не редко полицейские встречали врачей словами из разряда «Да это он сам упал» или «Он опасный преступник», а также «Нам таким его уже привезли».

Безусловно полиция боится огласки историй с пытками, трупами и любыми внештатными ситуациями. При этом попытки со стороны правозащитников помочь системе, выявить и устранить тех сотрудников, которые пытают, убивают или не уследили за другими, воспринимаются в штыки, как будто мы что-то плохое предлагаем, а не навести порядок. Как раз та ситуация, когда загребать жар чужими руками не хотят. Очень странное поведение, наталкивающее на нехорошие мысли о том, что пытки и нарушение закона — один из столпов, на которых держится правоохранительная система.

Фиксация факта смерти

Факт смерти зафиксировать могут те же фельдшеры скорой медицинской помощи, которых вызвали в отдел полиции. Установить причину смерти может только судебно-медицинский эксперт после проведения вскрытия и тщательного исследования.

Система СМЭ является независимой от правоохранительных органов, подчиняется Министерству здравоохранения России. При всем при том с 2020 года при Следственном комитете РФ открыт Судебно-экспертный центр, филиалы которого в настоящее время действуют по всей стране, проводят почти весь спектр экспертиз, включая и судебно-медицинскую. По моему мнению, следствие и экспертизы должны быть разделены, иначе возникают вопросы к независимости и объективности заключений эксперта.

В своей работе мы с коллегами сталкивалась с тем, что корректно установить причину смерти с первого раза экспертам не удавалось. Рецензии на подобные заключения СМЭ бывали негативными и только повторные, комплексные экспертизы позволяли развеять все сомнения и устранить недочеты.

Конечно же у нас при прочтении экспертиз иногда возникают вопросы, а руководствовались ли эксперты при составлении заключения принципом независимости и объективности.

Порой бывали дела, где к экспертам было множество вопросов, однако ни разу руководство региональных бюро СМЭ таких «экспертов» не увольняло, а следствие не находило в их действиях нарушения закона.