НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ «КОМАНДА ПРОТИВ ПЫТОК» ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА «КОМАНДА ПРОТИВ ПЫТОК» | 18+
Современные тенденции и проблемы
Кадровый голод и текучка – это те проблемы, которые всегда существовали в системе правоохранительных органов, в особенности в полиции, которая работает на земле в самых тяжелых условиях.
Около восьми лет назад в среднестатистическом отделе полиции в городе Оренбурге, где у меня работали знакомые, в отделе дознания было двадцать штатных единиц, из которых работали пятеро, а остальные были в декрете, на больничном или в отпуске, недобор был постоянным. Можно ли было эффективно работать в таких условиях? Конечно же нет. При этом от людей требовали раскрываемости, соблюдения показателей и, как минимум, не снижения показателей, которые были в предыдущий отчетный период. Мой знакомый легко мог не появляться дома сутки или двое, потому что не успевал работать. Он спал на работе, выпивал цистерны кофе, вечно болел, а про существование выходных забыл напрочь. Естественно, отсюда появились проблемы с домашними, последовал развод.
А сейчас, с кадрами стало еще сложнее. Кадровый голод и проблемы, указанные мной выше, никуда не делись. Про нехватку кадров рассказывал министр внутренних дел Владимир Колокольцев. В августе он заявил, что «Некомплект личного состава» в структурах МВД очень большой и даже «критический».
К существующим вызовам добавились новые: финансовый кризис, мобилизация, призыв тех, кто находится на службе, потери личного состава на СВО, увольнения из-за страха поехать на СВО. Те, кто еще вчера собирался примерить на себя форму с липучкой «полиция» на спине, просто боятся. Сегодня граждан подпишет договор и устроится в родном селе участковым, а завтра может поехать охранять общественный порядок в приграничных территориях, куда ежедневно прилетают ракеты. Естественно, рисковать готовы не многие.
В связи с увеличивающимися проблемами с недостатками кадровых служащих, предполагаю, что могут появиться явные послабления в плане требований к соблюдению прав человека. Так как палочная система никуда не делась, преступления надо раскрывать, а работать некому, то вполне себе допускаю, что может произойти скачок в части увеличения количества жалоб граждан на пытки в полиции, так как пытками раскрывать преступления быстрее, следовательно быстрее можно закрыть требуемые руководством показатели.
Можно ли говорить сейчас о том, что этот прогноз сбывается? Количество дел, где мы видим рост унижающего и жестокого обращения со стороны граждан измерить пока невозможно, у правозащитников просто не хватает на это ресурсов. В то же время мы становимся очевидцами явного демонстративного ненаказуемого и что еще отвратительнее одобряемого многими проявления насилия со стороны должностных лиц к гражданам. Дело Никиты Журавеля – один из ярчайших примеров, дела политических активистов, граждан, выступивших против СВО, например, дело поэта Камардина, который пожаловался, что правоохранители избили его и изнасиловали гантелей. Десять лет назад скорее всего уже было бы возбуждено уголовное дело, а подозреваемые проходили бы очередную очную ставку и ждали очередного продления ареста в СИЗО, но сейчас всё иначе.
Пока это касается громких и больше политических дел, но, возможно, что маятник уже качнулся в сторону рядовых граждан. Слишком мало прошло времени, чтобы можно было пробовать оценивать увеличение масштаба трагедии. Но у меня очень плохое предчувствие, что будет хуже.
Спецоперация и новеллы
Последние год с не большим на нас из сети стали вываливаться десятки, а может уже даже счет пошел на сотни, историй о том, как люди возвращаются со специальной военной операции в мирную жизнь. И в этих заметках кто-то выпил, кто-то подрался, кто-то кого-то убил, изнасиловал, взорвал, застрелил.
Я полагаю, что идея нормальности и даже обыденности насилия может умышленно внедряться в общество. Люди все меньше и меньше удивляются таким новостям, тем более, как нам говорят с голубых экранов – время сейчас непростое и надо затянуть пояса, то есть внутренние рамки барьеры дозволенного изменить. Стать более лояльными к тому, что происходит в стране, стать безвольными свидетелями и не то, что выступать против, а вовсе не мешать тому, что происходит. Тех, кого новый порядок не устраивает, с удовольствием примут и отправят за решетку. Статистика ОВД-Инфо красноречиво показывает, что может произойти с несогласными.
Что касается насилия со стороны правоохранительных органов? Участники боевых действий получают поощрения за применение насилия, достижения и успехи в бою: грамоты, медали, премии, похлопывание по плечу. В их голове начинает укореняться мысль о том, что применение насилия – это одобряемое поведение. И когда эти люди, в том числе с различными травмами, с ПТСР, с инвалидностями, возвращаются в обычную жизнь, самый простой путь трудоустройства для них — служба в правоохранительных органах.
Недавно были внесены изменения в ряд законов, в том числе «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации», «О войсках национальной гвардии Российской Федерации», «О полиции». Законодатель упростил трудоустройство в правоохранительные органы для тех, кто вернулся со специальной военной операции. В том числе для тех, кто получил какие-либо травмы.
При этом законодатель пока ничего не придумал и не внедрил в плане реабилитации тех, кто вернется с поля боя. И представьте, человек, у которого посттравматическое стрессовое расстройство, может быть физическая травма, возвращается в мирную жизнь, его берут в полицию, дают ему оружие, он идет патрулировать улицу, и тут у него происходит нервный срыв, паническая атака. Что он может сделать, находясь в толпе, простых граждан?
Я полагаю, что таких людей не реабилитируют, с ними не проведут необходимую работу психологи и другие специалисты, их наберут массово в правоохранительные органы, начнут применять насилие и пытки применять в работе с гражданами. Мы получим всплеск дел, связанных с пытками, убийствами, изнасилованиями, похищениями, избиениями и со всем остальным. Полагаю, что в ближайшие годы эти люди вернутся, и у нас просто будет такое огромное количество дел, что помогать нужно будет всем и везде.
Динамика полицейского насилия за последнее десятилетие
До момента ликвидации вытрезвителей мы сталкивались со смертями и в вытрезвителях. Например, 25 июля 2002 года Александр Аношин был доставлен в медицинский вытрезвитель Советского района Нижнего Новгорода, в котором скончался в этот же день в результате асфиксии.
Со слов работников вытрезвителя Аношин повесился, использовав в качестве удавки постельное белье. Однако экспертиза, назначенная по факту смерти, показала, что, кроме специфических телесных повреждений, которые возникают при повешении, у Александра обнаружился целый комплекс травм. Вывод экспертов был однозначен – Аношин не мог их нанести сам себе.
3 августа 2002 года прокуратура возбудила уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 111 УК РФ («Умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть»).
1 августа 2008 года суд признал милиционера Алексея Маслова виновным в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 105 УК РФ («Умышленное причинение смерти») и ч. 3 ст. 286 УК РФ («Превышение должностных полномочий»), и приговорил к наказанию в виде лишения свободы сроком 14 лет с отбыванием в колонии строгого режима.
При всем при том, человек, находясь в вытрезвителе, мог оперативно при необходимости получить медицинскую помощь. В отделе полиции человеком, находящимся в состоянии сильного алкогольного опьянения, никто не занимается, там просто нет необходимых специалистов. Преступлений пьяный человек может никаких не совершать, поэтому в камеру его не посадишь, кладешь их на лавочку, в коридоре на полу.
Если человеку становится плохо, то им просто некому заниматься, в отделах полиции нет штатного врача, который мог бы оперативно оказывать помощь пострадавшему или человеку. Смогут ли полицейские оказать помощь человеку с приступом эпилепсии или при сильном алкогольном отравлении? Не уверен.
Последняя полицейская реформа прошла в 2010 году, только на переименование и смену табличек по всей стране было потрачено около 2 миллиардов рублей. В пересчете на сегодняшний день это было бы около 4 миллиардов.
Была введена так называемая «аттестация», которую не прошли многие полицейские, имеющие большой стаж и опыт работы. Помимо этого, была более чем на 20% сокращена численность штата сотрудников полиции.
На ситуацию с пытками в стране реформа никак не повлияла. Тот базис, из-за которого проблема пыток и существует, я имею в виду «палочную систему», как существовала, так и существует.
Еще в 2012 году министр внутренних дел Владимир Колокольцев заявил, что полученные в рамках первого этапа реформы МВД результаты оказались недостаточные «не оправдали в полной мере ожидания граждан». Как отметил министр, ряд проблем еще нуждаются в решении, к таковым он отнес «палочную систему», систему учета сообщений о преступлениях и систему оценки эффективности работы полиции.
Спустя 11 лет можно смело сказать, что существенных сдвигов в этих направлениях не произошло.
Если говорить о статистике, то в среднем количество жалоб на пытки за последние 10 лет не снизилось. Да, где-то пытки стали менее жестокими, реже встречаются классические пытки, такие как подвешивание, удушение противогазом, утопление, пытки полевым телефоном, но в то же время в разных регионах ситуации разные с пытками и с их расследованием и привлечением виновных в пытках к ответственности. В этом плане главные аутсайдеры среди тех регионов, где я работал, это Чеченская Республика и Москва.
Если на территории подчиненной Рамзану Кадырову пытки цветут буйным цветом и за пытки в Чечне никого не сажают, хоть при этом уголовные дела чаще всего возбуждают оперативно, то у Сергея Собянина с применением пыток не так повсеместно и без особой жестокости, но проверки по пыткам проводят редко, а если проводят, то с большими проволочками и треском, уголовные возбуждают реже чем в Сахаре выпадает снег, а суды дела о пытках практически не рассматривают. В других регионах, где я работал, ситуация несколько лучше.
Полиция: открытость и гласность
Работа полиции стала бы куда прозрачнее если бы в общественные советы при МВД вновь стали принимать журналистов, правозащитников и гражданских активистов, если бы независимым СМИ позволили приходить на пресс-конференции, в отделы полиции, изоляторы и смотреть на всё своими глазами, если бы в ОНК пустили всех, кто хочет действительно защищать права граждан, а не просиживать штаны. А пока этого не произошло, я могу констатировать изоляцию полиции от общества.
Можно сколько угодно проводить соцопросы, проводить конкурсы «Народный участковый», конкурсы рисунков, выпускать свою газету, ТВ-канал запустить, сериалы снимать и прочее, однако с реальностью это будет иметь едва ли хоть что-то общее.
В действительности мы видим отсутствие необходимого взаимодействия с общественностью, уход в тень, те случаи нарушения закона в полиции, что вытаскивают на свет пострадавшие, СМИ или правозащитники, в полиции стараются не комментировать или давать сухие бессодержательные ответы. Полиция остается закрытым институтом, который, может быть и хотел бы завоевать народную любовь, но не знает, как это сделать (а может не хочет) и продолжает делать то, что умеет лучше всего – бить людей дубинкой по голове.
Кто может пострадать от пыток?
Практика разная, пытки и «выбивание» показаний не коррелируют с тяжестью совершенного деяния. Пыткам может быть подвергнут любой человек, который оказался не в том месте не в то время.
С 2007 по 2019 год в Оренбургской области правозащитники из Комитета против пыток, признанного иностранным агентом, добились привлечения к уголовной ответственности восемнадцати сотрудников милиции, полиции и ФСИН. В каждом случае виновные избивали, пытали, издевались над задержанными, подозреваемыми. Часто требовали сознаться в совершении преступлений. В итоге, абсолютно все жертвы оказывались невиновны в тех преступлениях, в совершении которых их требовали сознаться. Напомню Вам имена всех оренбуржцев, по чьим заявлениям были осуждены правоохранители: Александр и Геннадий Янковские, Канат Амиров, Василий Лямов, Александр Ворошилов, Сергей Иванов, Алексей Сухов, Александр Ждан, Сергей Никоноров, Андрей Бишев, К., Антон Ферапонтов, Вячеслав Садовский, Максим Ниматов, Владимир Ткачук.
Если вам когда-нибудь кто-то скажет, что у нас пытают только преступников, можете смело сказать, что в Оренбурге за 12 лет работы по делам Комитета против пыток пытали только невиновных.
Подобных дел достаточно и в других регионах. Так что не надо совершать даже незначительных проступков, чтобы пострадать от пыток.
Не редки случаи, когда человека необходимо задержать на более долгое время чем позволяет закон или узаконить доставление и применение насилия, то тогда на пострадавшего составляют липовую «административку».
Так произошло в случае с кубанцем Федором Валько. Недавно Следственный комитет возбудил уголовное дело по служебному подлогу (часть 1 статьи 292 УК) в отношении участкового Евгения Самонова. По версии следствия, он подделал подписи понятых, чтобы узаконить доставление в отдел жителя Кубани Федора Валько. До этого полицейские жестоко избили Федора.
Сложно работать по делам, связанным с пытками?
Поиск справедливости в работе по делам о насилии в правоохранительных органах всегда сложная и долгая работа. Нельзя захотеть наказать преступника в погонах и сделать это в течение двух-трех дней при этом не приложив хоть каких бы то ни было усилий.
Борьба за права человека в России — это всегда марафон. Бежать нужно долго, зачастую дотаскивая за шиворот дела до финишной ленты. Сначала борешься со следователем и добиваешься возбуждения уголовного дела, затем тащишь дело до суда. Система, равно как и сам виновный активно сопротивляются, упираются и мешают.
Так можно бороться месяцы и годы и так и не добиться привлечения виновного к ответственности. В моей практике встречались дела, по которым только спустя четырнадцать лет удавалось привлечь виновных в пытках. В такие моменты читаешь много удивления и ужаса в глазах, уже давно вышедших на пенсию, седых, больных мужчин, которые много лет назад пытали, зарабатывая себе премию или очередную звездочку.
Но таких дел не очень много, в среднем для того, чтобы добиться возбуждения уголовного дела необходимо бороться со следственным комитетом около 3 лет. При этом уголовные дела возбуждают только в 45% случаев, в остальных случаях виновные так и останутся безнаказанными.
Даже потратив годы сил и нервов, дотащив дело до суда можно столкнуться с тем, что виновные будут оправданы или приговорены к минимальному наказанию, которое явно не соответствует тяжести совершенного преступления и не достигает цели правосудия – восстановления нарушенных прав.
41% сотрудников правоохранительных органов, которые были осуждены по статье о превышении полномочий (286 УК РФ) за пытки, получили условное наказание. Те же, кто был приговорен к реальному сроку, в среднем получили три с половиной года лишения свободы (при условии, что санкция составляла до 2022 года – от 3 до 10 лет лишения свободы).
Страшно ли правоохранителю при такой статистике пытать? Шансов угодить за решетку очень мало, поэтому, уверен, что не страшно.
Про корпоративную солидарность в системе
Пострадавшим от пыток я советую обращаться с заявлением о преступлении в следственный отдел Следственного комитета России того района, где произошло преступление – факт пыток или бесчеловечного обращения.
В случае если пострадавший или его родственники/адвокат сначала обратятся в полицию, то полиция может долгое время не пересылать заявление в следственный комитет, а что еще хуже самостоятельно начать проверку. При этом качество таких проверок чаще всего низкое, а драгоценное время и доказательства могут быть утрачены навсегда.
Если же потерпевший сначала обратился с заявлением в полицию и там была начата служебная проверка, то в большинстве случаев по итогам проверки заявление вместе с заключением служебной проверки так же направят в следственные органы. При этом в заключении служебной проверки чаще всего указывается, что факт применения пыток установить нельзя, а проверить его могут только органы следствия, а следовательно, виновных в ходе служебной проверки установить невозможно.
Таким образом пострадавший вновь теряет драгоценное время, потраченное на бесполезную служебную проверку, когда виновные могут с помощью своих коллег потратить время на то, чтобы уничтожить доказательства применения пыток, запугать пострадавшего или подкупить свидетелей.
Безусловно будучи закрытой и непрозрачной, внутренняя система правоохранительных органов старается сохранять свою неприкасаемость, используя для этого различные методы и средства. Как итог правозащитникам приходится годами ходить по судам, тратя тонны бумаги на жалобы, добиваясь эффективного расследования дел о пытках.
Сохранение палочной системы привело к тому, что даже несмотря на солидарность и корпоративность надзирающие и контролирующие органы нуждаются в показателях, а следовательно, в некоторых случаях следствие и управление собственной безопасности МВД самостоятельно и почти без понуканий устанавливает виновных в пытках. Если бы подобный подход и политическая воля расследовать дела о пытках была хотя бы в половине дел, уверяю вас, пытать бы стали намного меньше, так как боялись бы того, что в любой момент придет независимый следователь, прокурор. Но о таком приходится только мечтать. Кстати, неплохое желание, чтобы загадать его на Новый год.