Евгений Губин, фото из соцсетей

В истории Генеральной прокуратуры закончилась эпоха Юрия Чайки: президент подписал указ о назначении новым руководителем надзорного ведомства Игоря Краснова – сотрудника Следственного комитета.

«Улица» поговорила с адвокатами и попросила их поделиться опытом общения с Красновым-следователем – а заодно предположить, чего стоит ожидать от Краснова-генпрокурора.

В 2015 году Игорь Краснов курировал расследование дела об убийстве политика Бориса Немцова, по которому главным обвиняемым проходил Заур Дадаев. По просьбе правозащитников из «Комитета по предотвращению пыток», адвокат Евгений Губин пытался добиться проверки заявлений Заура Дадаева о пытках и принуждении к самооговору. В итоге Дадаев был признан виновным в убийстве и приговорен к 20 годам лишения свободы.

Евгений Губин: В марте 2015 года Заур Дадаев сообщил членам Общественной наблюдательной комиссии Москвы, что он был похищен неизвестными сотрудниками правоохранительных органов, которые пытали его током и не давали еды. Он заявил, что похитители пытались добиться от него самооговора – признания в убийстве Бориса Немцова. По совету правозащитников он обратился в «Комитет по предотвращению пыток» (сейчас организация работает под названием «Комитет против пыток» без образования юридического лица – «АУ»). Ну а комитет, с которым мы несколько лет сотрудничаем, привлек меня – не в качестве защитника Дадаева, что важно, а как представителя заявителя. Я должен был посетить следственный изолятор и подробно опросить Дадаева. Проблема была в том, что содержали его в Лефортово. В любое СИЗО адвокат попадает, предъявив ордер и пропуск, но Лефортово — государство в государстве, туда без санкции от следователя не пройдешь. Меня просто не пустили и посоветовали просить разрешения Краснова, который возглавлял следственную группу.

Я звонил Краснову, тот затребовал ходатайство в письменном виде, с формулировкой: «Подавайте через приёмную, мы всё рассмотрим и вам дадим ответ». Бумага была направлена, в ней я просил разрешения на посещение заявителя, ссылался на заявление о пытках и своё соглашение с КППП. И отдельно указал, что я ни в коем случае не адвокат Дадаева по делу об убийстве, для этого приглашены другие люди, но мне необходимо опросить его по заявлению о пытках.

Я написал все это Краснову, так сказать русским по белому, что я не защитник Дадаева, а его представитель как заявителя. На что через какое-то время я получил ответ, что мне в допуске к нему отказано.

И отказано по удивительной причине: они сослались на самого Дадаева, который не выразил согласия на то, чтобы я вошел в дело как защитник. Но я и не собирался – и в ходатайстве это указал. Вышло, что я писал про Фому, а Краснов отвечал про Ерёму.

Решение Краснова мы пытались оспорить – сначала в Басманном суде, потом в Мосгорсуде. Дадаева даже доставляли на заседание, и он подтвердил там, что согласен на моё посещение и опрос о пытках. Но тщетно – все суды нам отказали.

Сам Краснов в суд не являлся, генералы по судам и не ходят обычно. Мы контактировали с его подчиненными, и те не произвели на меня особого впечатления: обычные молодые ребята, следователи, ничего выдающегося. Они общались с нами достаточно вежливо, но было понятно, что решение суда – и Басманного, и Московского городского – не было для них неожиданностью. Чувствовалось, они были уверены, что суд встанет на их сторону.

Полностью статья: «Очень жесткий следователь, но абсолютно в рамках УПК»